Смерть мозга автора, смерть одного из персонажей - как без нее, если есть Танатос - многабукаф, + два не заявленных персонажа. Не редактирован, так что тапки принимаются.
Исполнение 1, 2033 слова. Часть 1.Мальчик проснулся резко – так, как он никогда раньше не просыпался, не от медленного перетекания сна в реальность, не от солнечных лучей, метлой проходившихся по остаткам грез, не от уличного шума, стиравшего сновидения. Это было похоже на то, будто сон просто взяли и убрали. Он не закончился, он просто отсутствовал. Был – и нет его. При этом тот, кто выбросил сон, не потрудился поместить реальность на его место. Мальчик медленно открыл глаза и увидел потолок в дымке предрассветных сумерек. На сероватой закопченной поверхности зажигался и сразу потухал оранжевый отблеск, снова вспыхивал и снова гас. В поисках источника света мальчик повернул голову. На краешке диффа, где он лежал, сидел незнакомец, укутанный черным плащом, державший в руке факел. Над ним нависал второй неизвестный, юноша в светлых одеждах. Они о чем-то жарко спорили шепотом, причем стоящий зажигал факел тихим щелчком пальцев, а сидевший раз за разом меланхолично сдувал огонек. - Говорю тебе – рано! – доказывал светлый и проводил ладонью над факелом. – Он еще мал, ты не должен был приходить к нему! - Но я пришел, - возражал темный и покачивал рукой, сбивая потоком воздуха язычок пламени. – Я всегда прихожу вовремя. - Это несправедливо, - кипятился светлый. – Он даже ничего не успел! - Справедливости нет, - заявил темный просто и безэмоционально, хотя, казалось бы, фраза должна звучать донельзя патетично. – Есть только я. Светлый фыркнул. Мальчик скосил глаза – ему было интересно, почему другие не выгоняют незнакомцев, неужели никого нет дома? Но вся его семья спала, крепко и безмятежно. Если бы мальчик присмотрелся, он бы заметил, что их тела не приподнимаются дыханием, а в лучах лунного света, лившегося из небольшого окна, неподвижно зависли пылинки и мелкие ночные насекомые, неестественно раскрывшие в застывшем полете прозрачные крылья. Мальчику стало так любопытно, кто эти люди и что они здесь делают, что он решился. - Эй! – позвал мальчик. – Что вы здесь делаете? Сидевший встрепенулся и подскочил. Оказалось, темные полотнища, скрывавшие его фигуру – это не плащ, а широкие крылья, и они не отбрасывали тени на его лицо – его кожа действительно была серовато-темной, будто сама соткана из теней. - Он нас заметил, - с укоризной сказал в полный голос крылатый. – Никто не должен нас видеть. Это ты со своим милосердием виноват, Гипнос. - Вы кто? – снова спросил мальчик, приподнимаясь с мягкой шкуры. - Мы – те, кто всегда сопровождают тебя. Всех, – мягко ответил светлый, приблизился к мальчику, поцеловал его в лоб и наклонился ниже, еще ниже, пока не оказался носом к носу человека, ниже – и проник в него всем телом, просачиваясь и растворяясь с нем, подобно тому, как соль сыплется и исчезает в воде. Мальчик повалился обратно на дифф. Он заснул, его дыхание было ровным, будто не его сердце в испуге билось о ребра всего мгновение назад. Он видел сны. Крылатый вздохом потревожил огонек факела, который на этот раз не потухал. Он так же подошел к мальчику и истаял в тусклом свете. Дыхание людей смешивалось со стрекотом цикад и писком комаров, круживших по комнате. Пылинки танцевали в воздухе, глиняные стены едва слышно потрескивали. Сон царствовал в этой ночи.
- Папа, кто они? – мальчик одной рукой тянул отца за полу гиматия, второй тыча в глиняный горшок. На пузатом красном керамическом боку две фигуры, белая, в просторном хитоне, и черная, с крыльями того же цвета за спиной, держали третью – обмякшего, прогнувшегося в пояснице, человека. - Это братья Сон и Смерть, Гипнос и Танатос, - отвечал отец, ласково оттесняя сына от прилавка горшечника, чтобы тот ненароком не разбил хрупкий товар. - Надо же, - удивился мальчик и простодушно сказал. – Я их видел. Недавно, ночью. Отец рассмеялся. - Все видят сны, малыш. Гипнос приходит ко всем, каждую ночь, - взрослый потрепал сына по голове. - Но я их обоих видел, - упрямо повторил ребенок. – Они сидели у нас дома и спорили. - О чем? – нахмурился отец. - Я не понял. - Вот и молчи об этом, - грубо оборвал отец. – Рано тебе о таких вещах думать, накликаешь еще. «Гипнос тоже говорил, что рано», - хотел было сказать мальчик, но послушно промолчал.
На следующую ночь мальчик снова увидел Танатоса. Тот хмурился на зажженный факел и подрагивал крыльями. - Привет, - сказал мальчик. Темный хмыкнул и пробурчал что-то невнятно. - А я знаю, как тебя зовут, - похвастал ребенок. – Ты – Танатос. - А я знаю, как зовут тебя. Я знаю имена всех людей, и не только их, - оскалился темный. Мальчик опечаленно вздохнул, мол, крыть нечем, собеседник выиграл в этом маленьком импровизированном соревновании. Танатос досадливо уставился на мальчика. Ребенок заерзал на постели – ему было неловко под немигающим взглядом Смерти. - Ты хоть понял, что давеча увидел? – осведомился крылатый, нарушив паузу. - Ну… - мальчик наморщил лоб, стараясь припомнить вчерашнюю беседу и ничего в ней не перепутать. – Ты вчера спорил со вторым, Гипносом. Он говорил, что еще рано, а ты… - Ты должен был вчера умереть, - сообщил Танатос будничным голосом. – А этот альтруист выторговал для тебя сон. Сердце мальчика настороженно ухнуло. Смерти как таковой он не боялся, но ему говорили, что это очень плохая штука, и он верил. Он справедливо полагал, что если он будет связываться с такими нехорошими вещами, как смерть, и, тем более, умрет, отец его накажет. - И теперь я не умру? – рискнул спросить мальчик. Танатос скрипуче захохотал. - Все умирают, ты тоже, но – позже. Я проспорил тебя брату, так что пока ты останешься жив. - А. Понятно, - мальчик захлопнул рот и задумался. Крылатый тоже молчал, изучая его все тем же неудобным взглядом. - Хочешь яблоко? – спросил ребенок, вспомнив, что с гостями надо быть вежливым и щедрым. - А? Нет, я не ем яблок, - темный улыбнулся, обнажая зубы, и покачал отрицательно головой. - А что ты ешь? – полюбопытствовал мальчик. - Когда-нибудь ты это поймешь, - улыбка Танатоса приобрела еще более зловещий оскал, - и это будет последним, что ты узнаешь в своей жизни. Мальчик едва не спросил: «Почему?», - но крылатый поднялся с диффа и махнул рукой. - Я, пожалуй, пойду. Увидимся. Он отвернулся и сделал шаг в сторону, но затем обернулся к ребенку, будто что-то забыв. - Ты не рассказывай о том, что видел нас. Тебе же будет лучше. - Хорошо, - кивнул мальчик. – Ты факел забыл. Ребенок протянул руку к огоньку, но не смог коснуться его – это был лишь неосязаемый призрак. Танатос покачал головой и растворился в воздухе. Перед мальчиком возникла светлая фигура и сказала: - Пока что он горит и он твой. Спи. - А вы?.. - А мы всегда будем с тобой, - Гипнос провел по лицу мальчика ладонью, закрывая его веки, утопая невесомыми пальцами в коже, и произнес нараспев, как колыбельную: - Ангел грезы будет рядом, твою спасая жизнь, он даст тебе блаженный сон, даст отдых для души. Ангел смерти будет здесь, когда начнется бой, он толкнет тебя на штык и заберет с собой. Когда он заканчивал последнюю строку, мальчик уже его не слышал – он спал. Гипнос опустился на дифф подле него и истаял. Щебетание полночных птах ворвалось в застывшее время и сдвинуло его вперед.
Часть 2.В школе ученики спали на полу, на расстеленных шкурах; кроватей не было ни у кого. В большом помещении дети разных возрастов шумели, шутливо или всерьез дрались, но усталость брала свое и постепенно все падали на неприхотливые постели и засыпали. Мальчик иногда видел, как по залу путешествует фигура в светлом хитоне, склоняется над каждым из ребят, и те проваливались в грезы. За спиной Гипноса корчил рожи укутанный, по обыкновению, в темные крылья Танатос и подбрасывал, как заправский жонглер, свой потухший факел, жадно косясь на горящие призрачные факела в руках у детей. Гипнос шикал на своего брата. Мальчик улыбался им, как старым знакомцам, прежде чем уснуть. Однажды братья пришли во внеурочное время – до наступления ночи оставалось еще несколько часов. Ученики толпились вокруг старого седовласого учителя. Он обычно бродил по саду, облепленный шумной кучей жадных до новых знаний умов, но в последнее время всё чаще и чаще останавливался, присаживался на скамьи или даже на валуны. В этот день старик был особенно слаб. Его звучный голос прерывался кашлем, и он то и дело прикрывал глаза. Когда его речь в очередной раз прервалась паузой, мальчик заметил два силуэта, движущиеся сквозь толпу детей к старому учителю. Мальчик покрутил головой – похоже, никто, кроме него, не видел братьев. На этот раз впереди маленького шествия был торжественный и довольный чем-то Танатос, гордо расправивший крылья так, что кончики перьев мели песчаную дорожку и задевали веточки кустарника. Гипнос шагал за ним, понуро опустив голову. Мальчик хотел окликнуть пару, но у него почему-то получилось выдавить только: «Эээ?..». Танатос обернулся на секунду, подмигнул ему, но продолжил скользить к учителю. Гипнос же испуганно распахнул глаза и метнулся к мальчику. - О боги! Тебе же нельзя это видеть! Тебе еще рано! – запричитал Сон, обнимая мальчика и заслоняя широкими полами одежды старика и Танатоса. Мальчик увидел только, как Танатос театральным жестом выудил из-за спины учителя факел и затушил его слабый огонек раскрытой ладонью, как старик схватился правой рукой за грудь и хрипло охнул, услышал гулкий смех. После этого он погрузился в тяжелый обморочный сон, упав лицом на собственные колени. Мысли в его голове смешались, колени внезапно распухли до размера чьей-то широкой спины и поглотили его, перед глазами поплыли яркие солнечные кольца. Когда горящего в лихорадке мальчика разбудили от его бредовых видений, плеснув ему в лицо холодной водой, кругом стоял гам мальчишеских голосов; старик же был мертв. После этого случая мальчик видел братьев всё реже и реже. Ему было больно и обидно за учителя, чистосердечно больно, хотя старик не был ему особенно близок, поэтому он не хотел встречаться ни с Танатосом, ни даже с Гипносом, и те будто угадывали его желание. Сновидения приходили сами собой, не сопровождаемые парой юношей в светлых и темных одеждах.
Мальчик рос и превращался из ребенка в нескладного отрока, в поджарого юношу, в молодого обветренного мужчину. Именно в этом возрасте, уже не малом, чтобы ребячиться, но еще не зрелом для настоящих опыта и мудрости, его застала война с соседним городом. Дело обычное, стычки между полисами за владение тем или иным участком земли приходились почти на каждое поколение. Хмурые наемники из профессиональной армии принимали юных новобранцев и выдавали оружие тем, у кого его нет, женщины же подсовывали вкусные лепешки и небольшие фляги козьего молока либо вина этим же новоиспеченным воинам, провожая их. Старые вояки тихо завидовали и награждали тумаками вполсилы неопытных юношей, как бы восстанавливая гармонию между заботой и жестокостью. Молодой мужчина, знакомый с Гипносом и Танатосом, тоже собирался в путь. Он был, как в тумане, не понимал до конца происходящего даже тогда, когда оказался за городскими стенами, даже когда остановился вместе с такими же растерянными юношами на прожаренном каменистом поле, и спустя несколько дней, когда пришел к крепости, окружавшей вражеский город. У его стен толпились такие же непонимающие вчерашние мальчики, до смертельной бледности в костяшках пальцев сжимавшие длинные копья и разномастные щиты. Вдруг пелена спала, и мужчина очутился посреди битвы – хотя он знал, что началась она не только что, а длится уже долгое время. Его легкие разрывал судорожно вдыхаемый воздух, которого было мало, как ни старайся, глаза улавливали каждое движение, уши – каждый звук. Вот он увидел копье, летящее прямо в него и отшатнулся в сторону… Но несильный уверенный пинок вернул его обратно. Слева от мужчины стоял хищно расправивший крылья Танатос и улыбался во все зубы. - Я бы сказал тебе «здравствуй», - сказал Танатос, - но, знаешь ли, здоровье тебе больше не понадобится. Так что извини мою невежливость, здороваться не буду. - Но ты… я… - мужчина запнулся. Перед его глазами висело древко копья, острие которого уже почти касалось его груди. - Да-да, что-то вроде этого, - покивал крылатый и вытащил из руки мужчины нечесть как оказавшийся там ярко пылавший факел. - Теперь я не могу тебе помочь, прости, - прошептал Гипнос в его правое ухо. - Не может, - согласился с братом Танатос, вынул из воздуха копье и взвесил его в руке. Он в последний раз ухмыльнулся и одним сильным движением воткнул в грудь мужчины острие, одновременно гася факел и забирая его себе. Шум битвы резко заполнил голову мужчины – нет, снова мальчика – и смешался со строками из некогда услышанной колыбельной: «Ангел смерти будет здесь, когда начнется бой, он толкнет тебя на штык и заберет с собой». Он вспомнил душные ночи, в которых танцевавшие в лунном свете пылинки замирали в неподвижность, легкие прикосновения сна, хмурого отца, старого учителя, друзей, девушек, праздники с крепким вином, сыром, фруктами… Яблоки. Он вспомнил свой, маленького наивного ребенка, вопрос Танатосу. Теперь он узнал, что ест Смерть, но, как тот верно говорил, это знание было последним и совершенно ненужным.
Автор, спасибо огромное! Заказчик абсолютно счастлив, что его заявку вообще выполнили как выполнили его заявку. Это очень и очень. Спасибо. *счастливый заказчик*
Гость в 21.33, формулировка счастлив, что его заявку вообще выполнили очень точна для этого незаслуженно забытого феста А мне хорошо оттого, что вам текст понравился))
Организаторы, поправьте, пожалуйста, последнее предложение в тексте: "Теперь он узнал, что ест Смерть". Автор тормоз, а эта очепятка полностью меняет смысл
Шикарный рассказ! Эх, есть еще женщины в русских селеньях фикрайтеры. пишущие по мифологии! Автору - моя благодарность - за Гипноса, Танатоса и изумительную атмосферу фика.
а сами-то почто не пишете? можете же... Могу, да только у меня сейчас переклин в сторону скандинавской мифологии. Трудно как-то на другое перестроиться. А вот почитать - это мы завсегда с удовольствием!
Могу, да только у меня сейчас переклин в сторону скандинавской мифологии. дык это... есть же на фесте и что-то околоскандинавское в заявках... помню, что есть недоторолоки, что одна или две, где в массовке мелькает Хель... автор такой агитатор
Заявки-то есть, но... Слэш по Тору и Локи как-то не вдохновляет, вот эта заявка: "Один | Локи. После изгнания Локи предчувствовать дурное", интересная, но я ее не совсем поняла - кто ж по мифам Локи-то изгонял? Он вроде как бедокурил в Асгарде, пока к скале не приковали? Про Фенрира и про то, как Локи над народом шутковал, из предыдущего тура... ну, эти да, было бы прикольно выполнить, или опять же - почитать.
Marita~, ну, по-моему заявка "26. ● Тор/Локи. Суровый бог грома ощущает в себе неизбывную тоску после того, как Локи приковали в пещере." не обязательно слэшная)) еще есть чедесная "23. ● Аид/Хель "Ах, какая женщина!"" ммм?..
Marita~, ну, по-моему заявка "26. ● Тор/Локи. Суровый бог грома ощущает в себе неизбывную тоску после того, как Локи приковали в пещере." не обязательно слэшная)) Если не слэшная, то с чего бы это ему тосковать? Плюс косая черточка в пейринге как бы намекает... еще есть чедесная "23. ● Аид/Хель "Ах, какая женщина!"" ммм?.. Чудесная, но опять же - ни одной идеи в голове...
Marita~, слэш тоже можно по-всякому писать) а еще автор тормоз, он пришел из тех давних времен, когда палочки не дифференцировались по наклону, потому тупит, уж простите
Marita~, слэш тоже можно по-всякому писать) Ага, если в виде стеб-пародий, то это и я могу, даже баловалась как-то, полтора года назад, этим делом. Народ уверял, что ржачно получалось. а еще автор тормоз, он пришел из тех давних времен, когда палочки не дифференцировались по наклону, потому тупит, уж простите Да, я не знала, что когда-то так было...
Marita~, Да, я не знала, что когда-то так было... лет 5-6 назад в ГП-фандоме было) давно, говорю же. ну, то есть, вроде были правила, слэш - он потому и слэш, что слэш)) но я не припомню, чтобы тогда вообще использовали прямые палки, были только косые. и запятые. и если кто-то путал, гди писать палочку, а где запятую, к этому как-то проще относились... ну да ладно))