Комментарии
2010-12-20 в 23:46
521 слово
Автор любит фанон на тему, что Неа на самом деле звали Алленом, и просит прощения у заказчика за некоторое отклонение от ключа в плане персонажей.
- Тише, тише, - ласковые руки обнимают, баюкают, прижимают к себе, к сердцу. Губы касаются лба, все продолжается шепот, полный заверений. И медленно, словно на детской качели, родные руки держат, направляют, а над ухом заветное:
- Тише, тише.
Что-то из этого было когда-то: мерный шепот и запах железа – наверное, это все же качели. Те самые, старые, что когда-то были на заднем дворе. Именно такой вкус должен быть у тех ржавых скрипучих колец. Если бы он тогда согласился поучаствовать в этом безумии вместо чтения морали, возможно, и знал бы, и смеялся сейчас, вспоминая. И, быть может, именно эти старые ржавые цепи могли бы оставить черные пятна. Он бы знал, если бы обнял, если бы толкнул тогда качели.
И так, чтобы по-прежнему закрываться от мира в ласковых объятиях, пальцами пытается разгладить белый воротник, очертив темное пятно. А его по-прежнему чуть-чуть качают, ему по-прежнему что-то шепчут. И все также холодно, и земля забирает тепло, вода набирается в башмаки - вот-вот появится топь: уведет, заберет, похоронит. Только пару бы мгновений еще послушать шепот, пытаясь различить там «все хорошо», пытаясь его придумать, вспомнив качели, забыв, что кровь пахнет железом.
- Тише, тише, - и ласковые руки стряхивают упавшие листья, размазывая черные пятна.
Чернила. Чернила ведь могут пахнуть железом? И память направляется в прошлое в попытках ощутить прикосновение бумаги, пера и шутливо поставленной кляксы на важный документ. Быть может, склянка опять стояла слишком высоко, быть может, и вновь он будет собирать осколки, чтобы не поранились дорогие ноги, чтобы не видеть красных расплывающихся пятен на деревянном полу.
Но сейчас лишь земля всё отбирает тепло, и время не то, чтобы ходить босиком по осеннему настилу – ран не должно быть. Кто-то просто пролил чернильную воду. Просто был другой дождь.
- Тише, тише, - изо рта вырывается пар, дыхание не греет холодных ладоней, но его по-прежнему обнимают так тепло, так ласково – так навсегда. Он разглаживает грязную ленту, пытается завязать бант – как принято, - и шепчет, только боится поднять голову. Его ведь обнимают, ему ведь улыбаются.
- Тише, тише, - это он шепчет и все не может произнести «все хорошо». Это его руки обнимают, это его воротник сжат в родных руках, это он отдает тепло земле. И на него обращен посторонний взгляд. Другой верен себе – и в последний путь можно проводить без масок. Хороший сюртук, добротная трость и чуть помятый цилиндр. Он тоже идет до конца, закрывая глаза ушедшему, пристально смотря на оставшегося.
- Живи, чтобы однажды я нашел тебя, - верность себе в отмщении мертвым через живых.
Но руки обнимают так крепко, и все можно оставить позади – все, кроме этих рук, этой памяти про те старые качели, про разбитую коленку, слезы и такое свое:
- Сейчас все пройдет, подую на рану, поцелую в лоб – и ничего и не было.
Кошмары приходят из теней и загадок, кошмары однажды становятся его явью. Только некоторыми ночами он все же вскакивает на жалобное всхлипывание, крепко обнимает, баюкает, качает, прислушивается к родному сердцу – бьется. Он держит, но не будит – здесь кошмары страшней. И все же что-то мелькнет далеко-далеко старым осколком, он улыбнется, легонько губами коснется закрытых глаз, губ, лба:
- В лоб целовать – заботу стереть. В лоб целую, - и уже шепотом, - тише, Аллен. Тише…
Автор любит фанон на тему, что Неа на самом деле звали Алленом, и просит прощения у заказчика за некоторое отклонение от ключа в плане персонажей.
- Тише, тише, - ласковые руки обнимают, баюкают, прижимают к себе, к сердцу. Губы касаются лба, все продолжается шепот, полный заверений. И медленно, словно на детской качели, родные руки держат, направляют, а над ухом заветное:
- Тише, тише.
Что-то из этого было когда-то: мерный шепот и запах железа – наверное, это все же качели. Те самые, старые, что когда-то были на заднем дворе. Именно такой вкус должен быть у тех ржавых скрипучих колец. Если бы он тогда согласился поучаствовать в этом безумии вместо чтения морали, возможно, и знал бы, и смеялся сейчас, вспоминая. И, быть может, именно эти старые ржавые цепи могли бы оставить черные пятна. Он бы знал, если бы обнял, если бы толкнул тогда качели.
И так, чтобы по-прежнему закрываться от мира в ласковых объятиях, пальцами пытается разгладить белый воротник, очертив темное пятно. А его по-прежнему чуть-чуть качают, ему по-прежнему что-то шепчут. И все также холодно, и земля забирает тепло, вода набирается в башмаки - вот-вот появится топь: уведет, заберет, похоронит. Только пару бы мгновений еще послушать шепот, пытаясь различить там «все хорошо», пытаясь его придумать, вспомнив качели, забыв, что кровь пахнет железом.
- Тише, тише, - и ласковые руки стряхивают упавшие листья, размазывая черные пятна.
Чернила. Чернила ведь могут пахнуть железом? И память направляется в прошлое в попытках ощутить прикосновение бумаги, пера и шутливо поставленной кляксы на важный документ. Быть может, склянка опять стояла слишком высоко, быть может, и вновь он будет собирать осколки, чтобы не поранились дорогие ноги, чтобы не видеть красных расплывающихся пятен на деревянном полу.
Но сейчас лишь земля всё отбирает тепло, и время не то, чтобы ходить босиком по осеннему настилу – ран не должно быть. Кто-то просто пролил чернильную воду. Просто был другой дождь.
- Тише, тише, - изо рта вырывается пар, дыхание не греет холодных ладоней, но его по-прежнему обнимают так тепло, так ласково – так навсегда. Он разглаживает грязную ленту, пытается завязать бант – как принято, - и шепчет, только боится поднять голову. Его ведь обнимают, ему ведь улыбаются.
- Тише, тише, - это он шепчет и все не может произнести «все хорошо». Это его руки обнимают, это его воротник сжат в родных руках, это он отдает тепло земле. И на него обращен посторонний взгляд. Другой верен себе – и в последний путь можно проводить без масок. Хороший сюртук, добротная трость и чуть помятый цилиндр. Он тоже идет до конца, закрывая глаза ушедшему, пристально смотря на оставшегося.
- Живи, чтобы однажды я нашел тебя, - верность себе в отмщении мертвым через живых.
Но руки обнимают так крепко, и все можно оставить позади – все, кроме этих рук, этой памяти про те старые качели, про разбитую коленку, слезы и такое свое:
- Сейчас все пройдет, подую на рану, поцелую в лоб – и ничего и не было.
Кошмары приходят из теней и загадок, кошмары однажды становятся его явью. Только некоторыми ночами он все же вскакивает на жалобное всхлипывание, крепко обнимает, баюкает, качает, прислушивается к родному сердцу – бьется. Он держит, но не будит – здесь кошмары страшней. И все же что-то мелькнет далеко-далеко старым осколком, он улыбнется, легонько губами коснется закрытых глаз, губ, лба:
- В лоб целовать – заботу стереть. В лоб целую, - и уже шепотом, - тише, Аллен. Тише…
2010-12-20 в 23:59
пьяные русские айтишники. хомяка на лету остановят!
Как оно хорошо получилось 
Немного путалась при прочтении, если честно, но картинка все равно нарисовалась отменная. Так, как и хотелось)
Если желаете, то можете открыться в умыл)
очень довольный з.
Немного путалась при прочтении, если честно, но картинка все равно нарисовалась отменная. Так, как и хотелось)
Если желаете, то можете открыться в умыл)
очень довольный з.
2010-12-21 в 00:16
Все идет довольно хорошо, но неизвестно куда (с) Гейзенберг
Зацепило, дернуло, протащило за собой...
Очень сильно получилось.
Спасибо.
Очень сильно получилось.
Спасибо.
2010-12-21 в 00:19
ПИНГВИНИСТЫЙ ПСЫХ// Кеноби поднял бровь в жесте неверия, но тут же порвался. (с)
Вау, здорово....цепляюще...
Автор любит фанон на тему, что Неа на самом деле звали Алленом
Автор любит фанон на тему, что Неа на самом деле звали Алленом
2010-12-21 в 00:28
грецкий орешек, спасибо за отзыв. Рад, что понравилось. )) Сейчас напишу вам у-мыл.
Lios Alfary, благодарю.)) мне, как автору, очень и очень приятно слышать такое.
Пингвинистый Псых, спасибо вам. И да, мангака, конечно рассудит, но фанон он такой фанон.
автор
Lios Alfary, благодарю.)) мне, как автору, очень и очень приятно слышать такое.
Пингвинистый Псых, спасибо вам. И да, мангака, конечно рассудит, но фанон он такой фанон.
автор
2010-12-21 в 00:32
ПИНГВИНИСТЫЙ ПСЫХ// Кеноби поднял бровь в жесте неверия, но тут же порвался. (с)
Автор, ну, это Вам спасибо) и мне тоже умыл!) Даа, он такой хороший и правдивый)
2010-12-21 в 19:30
Воскурим, братие! Sclerosino Gratiato
Я страшно путаюсь в Алленах и иже с ними, и плохо курю фанон, но мне безумно понравилась звукопись и мелодика текста) Можно автора узреть?)
2010-12-21 в 20:32
Schico, если что, я могу разъяснить неясности по тексту и фанону.))
У-мыл отправлен.))
спасибо за отзыв.))
У-мыл отправлен.))
спасибо за отзыв.))
